Первый шаг

Она сказала мне сходить за хлебом. Накинул куртку, влез в кроссовки и пошел. Почему нет? Я люблю делать то, что она просит. Раньше, бывало, она говорила мне: «Удиви меня!» и я тогда её удивлял. А еще в те времена она могла запросто меня попросить: «Порадуй меня чем-нибудь», «Сделай мне хорошо», «Переверни мой мир» и я всегда радовал, делал и переворачивал – я вообще-то довольно исполнительный в этом плане. Надо, значит сделаю.

Теперь вот иду за хлебом. Это ничего, булочная недалеко – минут двенадцать. Да и ходить мне нравится. Куплю хлеба. Досадно, что теперь всё вот так. Раньше она просила делать её счастливой, а теперь об этом не просит. И, кажется, не особо она теперь и счастлива со мной да и вообще.

Наверное, в этом я виноват. Не специально, просто я такой. Спокойный что ли. Очень люблю её обнимать и по всякому быть рядом. Люблю смотреть, как она читает книгу или делает что-то своё за компьютером. Но совершенно не умею почувствовать момент когда и как мне надо проявиться… Устала она меня просить – я всё понимаю…

– Батон белого пожалуйста.
– И всё?
– Нет, еще шоколадку!

Жизнь

А что, если я уже умер? Год или два назад. Уснул для себя незаметно за рулем и вылетел с дороги? Или разбился в самолёте при взлёте, когда закрыты были глаза. Или остановилось сердце в ночь после сложной тренировки...

Что, если я уже умер, и весь мир вокруг - растянутый во времени отпечаток сознания? Реальный мир продолжает жить и изменяться, а мой – нет. Три года работаю в одной компании, общаюсь с одними и теми же людьми, почти ничему не учусь и во всех путешествиях подмечаю одни и те же детали – смену ритма, улицы, кафе… Что если я умер, а в сознании моём просто нет другого опыта. И оно переписывает старые истории, слегка изменяя контекст, и кормит их мне по кругу?

Может быть, как раз моя смерть и объясняет цикличность и бессмысленность всей окружающей рутины? Объясняет неизменность утренних ритуалов, отсутствие сильных чувств, любви и эмоций, ради которых когда-то я жил?

Я знаю, как это проверить. Надо умереть еще раз, когда глаза будут открыты – сознание не сможет проигнорировать это шаг. Всё встанет на свои места. Решено!

…

Прыгнул, лечу вниз… «А что если нет?».

Художник

Анатолий совсем не ел морковь и кофе пил только без сахара. Кроме этих двух гастрономических странностей он был совершено обычным мужиком. Днем работал работу, которую иногда любил. Вечером приходил домой к жене, которую тоже иногда любил. Каждую среду и четверг посещал тренажерный зал. К тренажерному залу Анатолий относился никак.

Жену Анатолия звали Мариной. Она любила его работу и его самого с первого дня их знакомства. Анатолий работал художником. Марина работала преподавателем географии, а на старших курсах училища подрабатывала натурщицей. Они так и познакомились.

И ничего интересного, казалось бы, в их жизни уже не должно было произойти: быт, семья, редкие ссоры, дети когда-нибудь и когда-нибудь размен квартиры на более крупную. Но поступил заказ неожиданно в мастерскую «Симфония альтернативного портретного искусства», где работал Анатолий, от самого верховного правительства. Заказ важный, деньги большие, задача – сложнейшая и неописуемо сильно ответственная. Нарисовать требовалось обнаженный портрет немолодой первой леди. Чтобы реалистично – как есть, но чтобы ей обязательно понравилось. Работу, конечно же, поручили Анатолию…


Первая леди разделась за ширмой. Вышла. Анатолий сдавил смешок.

– Что-то не так?
– Вы жирная.
– Да ты…

Ух!  Лучше бы, Анатолий жевал чертову морковь.